— Ну, могу анекдот рассказать.
— Расскажи.
— Тебе не понравится.
— Все равно расскажи.
— Ладно. Поручик Ржевский и Наташа Ростова плывут в лодке и молчат. Молчат. Молчат. Тут поручик и говорит: «Наташа, а вы можете ударить меня веслом по яйцам?» — «Зачем?» — «Да так, для поддержки разговора…»
Я засмеялась. Но мне снова стало неловко. Самое ужасное, что после выпускного мама как раз сравнивала меня с Наташей Ростовой.
Мы молчали еще пять минут.
— Вообще-то, я постоянно всех веселю, — сказал Саша. — Только с тобой почему-то не получается.
И я не понимала, почему не могу сказать ни слова? Будто язык оторвали! Я сделала печальное лицо, посмотрев Саше в глаза и снова улыбнулась.
— Хватит улыбаться, лучше что-нибудь расскажи!
— Я буду улыбаться, у меня это лучше получается.
— Зря… надо развивать еще и речь…
Я удивлялась, насколько комфортно себя чувствую. Хоть и молчу, но мне хорошо! Словно двести лет его знаю.
Пересела в кресло, взяла ручку и нарисовала на листке человечка с ручками-палочками и рядом кота в том же духе. «Это Саша и его кот!» — подписала и демонстративно подала. Саша взглянул, взял, улыбнулся и положил рисунок на стол, а потом посмотрел на него еще раз. Ему понравилось.
— А теперь меня нарисуй!
— Не, — ответил он как-то зажато. — Я не умею.
«Что тут можно не уметь?» — подумала про себя, но уже вскочила с кресла, подошла к окну, выглянула.
— Когда у тебя день рождения? — обернулась и спросила совершенно непринужденно. Как будто этот вопрос не мучил меня несколько месяцев, и всю дорогу я не думала с ужасом, как его задать.
— 27 июля. А у тебя?
— 12 февраля.
— Жаль, опоздали… — нечетко ответил Саша и отвернулся к монитору.
— Что? — переспросила я, не разобрав.
— Да, ничего!
Я поняла, что ему нравлюсь.
— А покажи свои фотографии! — с моей стороны это уже полная наглость, но почему-то вдруг море стало по колено.
— Я не фотогеничен, — ответила Саша, но все же встал и подал альбом.
Я смотрела с целью взять на память какую-нибудь фотографию, но все они сняты или намного раньше, где Саша еще слишком маленький, или там он не один.
— А у тебя, конечно, своей фотографии нет?
— Нет. Но могу привезти, — сказала я вполне спокойно.
— Привези. Сделаю тебе календарик.
Вторую фразу он мог не говорить. Я поняла, что мама права, он еще слишком маленький, и не может ни признаться, ни сделать первого шага.
Потом я кидала дротики, Саша просил меня при этом никого не убить. Еще рассматривала диски с музыкой, а он объяснял, что подборки и обложки делал сам.
Затем мы отправились смотреть фильм. Я села в кресло ближе к экрану, а он подальше, тем самым выпав из моего поля зрения. Я поняла, что идея с фильмом плохая. Время шло в пустую, мы не общались, и только когда я оборачивалась, Саша смотрел на меня, но этого мало!
В дверь позвонили, к Саше пришел друг. Они долгое время общались в комнате, а я сидела одна в зале и думала, что это еще хуже. У меня отбирали время, которого было и без того мало! Откинув последние капли скромности, я пошла к ним.
Остановилась на пороге. Саша, заметив меня, кивнул головой, и я поняла, что ему стало приятно. Прошла, молча села на кровать, замечая, как его друг старательно не смотрит в мою сторону, но весь сгорает от любопытства, кто я и откуда взялась.
Парень некрасивый, маленький, чуть выше меня, весь как-то неправильно сложенный. Мне не хотелось его видеть, но, слава богу, он надолго не задержался.
— Мужайся, — сказал Саша, проводив друга до двери. — Сейчас буду объяснять!
Windows к тому времени установился, плюс кое-что из программ Саша уже успел поставить. Он показал кнопку на системнике и сказал:
— Это вот так включается!
— А я и не знала!
— Ну, конечно, женская интуиция! — вдруг ответил он так же, как его отец, и… это кольнуло.
А еще кольнуло, когда мы обедали. Тетя Тоня попросила его положить всем картошки, и Саша навалил мне целую кучу. Когда я пыталась ее осилить, то смотрела на него и изображала мучения. А он прикалывался:
— Я тебе бумаги не дам!
— Ну, и не надо!
— Ах, у вас же там все есть! — и здесь показалось, что он намекает на мое местожительство. Я снова почувствовала укол.
К матери Саша относился так же, как его отец, с легкой иронией. Она не имела у него никакого авторитета.
— Мам, переключи эту ерунду! — сказал он, услышав по телевизору бардовские песни.
— А нам нравится! — ответила тетя Тоня за меня и себя.
— Тебе нравится? — тихо спросил у меня Саша.
Я отразила что-то неопределенное. Бардовские песни, да и вообще все песни и стихи со всей литературой во главе Сашин отец не одобрял, отчего и Саша тоже, он подражал отцу. А мне из-за этого становилось стыдно каждый раз, когда по телевизору шло не то, что им нравится. Вдруг бы я показала, что в восторге!
Тетя Тоня взяла конфету и прочитала на фантике:
— Банан, — она понюхала. — И правда, бананом пахнет.
— Ты дальтоник что ли? — Саша тоже взял конфету. — Ничем не пахнет!
— Что ты так выражаешься? — как и на своего мужа, тетя Тоня иногда пыталась воздействовать и на сына. — Как будто ты не знаешь значения этого слова!
Но Саша на подобные воздействия, я чуяла, давно не обращал внимания.
— Саша во всех ситуациях говорит «дальтоник», — объяснила тетя Тоня. — Это его любимое слово.
Саша как будто раздваивался для меня: один — это тот, кем Саша был на самом деле, с которым хорошо, комфортно, а второй — тот, каким он хотел стать.
— Ты зачем мне столько положил! — в шутку накинулась на него, когда ушли с кухни.
— У нас едят или много, или ничего! Кто раньше встанет, тот лучше и поест.
— А ты поздно встаешь…
— На каникулах — да. Всю ночь в интернете просижу, лягу часов в пять, отец придет в обед и польет водичкой.
Я ничего не ответила, хотя могла тоже что-то рассказать о своей жизни, но не знала, к кому обращаться, к первому или второму. Да и разделение Саши на два человека было настолько призрачным, что я не знала, существует ли оно на самом деле. А так, водой меня никто не поливал, в Интернет по ночам не выходила. Нечего сказать.
Саша поймал кота:
— Ну, хоть ты развлеки девушку!
Я снова села на кровать, а он продолжил устанавливать программы на компьютер.
